Решила сегодня вспомнить некоторые Правила жизни из журнала Esquire выдающихся и вдохновляющих меня женщин.
ДА, Я СТАРЕЮ. Но я наслаждаюсь этим процессом.
ЗАБАВНО, НО Я НЕ ПОНИМАЛА, ЧТО ПРИВЛЕКАТЕЛЬНА, до тех пор пока не посмотрела «Основной инстинкт».
ТЫ МОЖЕШЬ ПРОКЛИНАТЬ СЕБЯ ЗА ТО, чем занималась первую половину жизни, но это не значит, что во второй половине ты должна просто играть в гольф и ничего не делать.
Я НЕ ХОЧУ МАСКИРОВАТЬ СВОЙ ВОЗРАСТ. Я просто хочу быть женщиной, которая в свои годы выглядит настолько хорошо, насколько это возможно.
КОГДА МНЕ БЫЛО СОРОК С ЧЕМ-ТО, я заперлась в ванной с бутылкой вина и сказала себе: «Я никуда не выйду до тех пор, пока не приму себя такой, какая я есть».
МНЕ НЕ ПОВЕЗЛО С САМЫМИ ВАЖНЫМИ ВЕЩАМИ В ЖИЗНИ. Мне не повезло со здоровьем, и мне не повезло с браком, но я взяла себя в руки и просто решила жить дальше.
МНЕ НРАВИТСЯ СПОКОЙНО СТАНОВИТЬСЯ СТАРШЕ — это моя цель. В 2001 году у меня было сильнейшее кровоизлияние в мозг, так что альтернатива спокойному старению мне хорошо известна. Кровь поступала в мозг девять дней. Процент выживших после того, что перенесла я, очень невелик, но я как-то справилась. Потом я потратила два года на то, чтобы научиться заново ходить, говорить и читать. После этого любые разговоры о морщинах мне кажутся смешными.
КАК СКАЗАЛ УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ, если тебе предстоит пройти через ад, иди как можно быстрее.
НА ЗЕМЛЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПОЛНОГО МИРА и спокойствия. Но они могут существовать в твоей голове.
АВА ГАРДНЕР БЫЛА САМОЙ КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНОЙ В МИРЕ. Почему? Она никогда ничего с собой не делала. Она выглядела как женщина и никогда не пыталась выглядеть как девочка.
СЕГОДНЯ В МОЕЙ ЖИЗНИ ВСЕГО ТРОЕ МУЖЧИН. Это мои усыновленные дети: Роэн, Лэрд и Куинн.
КОГДА ТЫ СМОТРИШЬ НА ТО, КАК ВЗРОСЛЕЮТ ТВОИ ДЕТИ, ты узнаешь больше о жизни и о себе.
ЖЕНЩИНЫ СПОСОБНЫ ИМИТИРОВАТЬ ОРГАЗМ, но мужчины способны целиком имитировать отношения.
К 58 ГОДАМ Я ПОНЯЛА, что красота идет изнутри. Для того чтобы быть красивой, надо делать то, что ты хочешь делать, и делать это каждый день. Я вот люблю танцевать и танцую до изнеможения.
С МОНАХИНЕЙ МЕНЯ НЕ ПЕРЕПУТАТЬ.
ВСЕ ПРОДЮСЕРЫ низкие и толстые, а я высокая и худая. Так что я довольно сильно отличаюсь от рядовой сексуальной фантазии рядового продюсера. Актеры и режиссеры тоже в массе очень невысокие. Поэтому очень часто, когда я вхожу в комнату, все начинают таращиться на меня, как на какой-то экспонат. На самом деле, они просто не знают, как общаться с женщиной, которая выше их на две головы. В конечном счете, работать приходится с парнями типа Ридли Скотта и Джеймса Камерона. Они тоже невысокие, но им плевать на такие условности.
ШОУ-БИЗНЕС устроен таким образом, что вам всегда приходится как бы извиняться за свой возраст. Каждый раз, когда вы отмечаете очередное прожитое десятилетие, вас спрашивают: ну что, не страшно в эти ваши сорок, пятьдесят или шестьдесят. Но мне это никогда не казалось страшным. Не страшно прожить очередной десяток лет. Страшно проснуться однажды и осознать, что впереди не осталось больше ни одного десятка.
Я СЧАСТЛИВА, что не интересую журналы, пишущие о знаменитостях. Их интересуют молодые актеры, чья жизнь изобилует событиями: поправился на пару фунтов, похудел на пару фунтов, замечен на курорте с этим, замечена в бассейне с тем. Каждый день они приносят сенсации. А про меня писать скучно: я всегда в форме и замужем за одним и тем же человеком уже много-много лет.
МЕНЯ ТРУДНО ИСПУГАТЬ. Меня мало пугают чудовища. Самыми страшными мне кажутся те чудовища, которых производит пластическая хирургия — жуткие человеческие конструкторы: лицо тридцатилетней и шестидесятипятилетнее тело.
ВО ВСЕХ ВЕЛИКИХ ИСТОРИЯХ есть великие женские роли.
В МОЛОДОСТИ я оказалась в машине с одним идиотом, который гнал со скоростью 120 миль в час. Я могла сказать: «Эй, Джером, остановись, мне страшно». Но я промолчала. Так часто бывает в жизни. Тебе страшно до смерти, но ты молчишь.
МНЕ ТО НРАВИТСЯ ГОТОВИТЬ, ТО — НЕТ. Бывает, начинаю готовить, а потом все смываю в унитаз со словами: «Сегодня у нас пицца».
Я ДАЛЕКО НЕ ВСЕГДА СЧАСТЛИВА, просто на публике и перед журналистами всегда выгляжу счастливой. Но я бываю ужасно ворчливой, спросите мужа.
Я — ПОКЛОННИЦА СОФИ ЛОРЕН, и мой муж тоже. С теx пор как он увидел ее выходящей из моря, он так и не пришел в себя.
КОГДА МЕНЯ ПОСТАВИЛИ НА ОБЛОЖКУ TIME, я вообще ничего не почувствовала. У них же 52 обложки в год, их надо кем-то заполнять. Но вот когда фотография моей соседки появилась на обложке The New York Times Magazine — там была статья о работающих мамах, на фотографии соседка целовала своего ребенка, перед тем как пойти на работу, — у меня было ощущение, что я живу рядом со знаменитостью.
НИКОГДА В ЖИЗНИ не покупала билет на свой фильм. Это же очень страшно. А что, если люди будут смеяться над серьезными сценами? А что, если они уснут или будут храпеть на смешном моменте?
Я ОЧЕНЬ ЛЕНИВАЯ; но когда у меня есть работа, я собираюсь, потому что я очень боюсь провалов. В общем, все из-за страха.
НЕДАВНО Я УВИДЕЛА ПО ТЕЛЕВИЗОРУ «МАНХЭТТЕН» ВУДИ АЛЛЕНА и вспомнила, какой я себе тогда казалась уродиной — толстуха с гигантским носом. Я хотела быть худой, как модели из журналов, но в какой-то момент поняла, что мне не светит, и смирилась.
МНЕ КАЖЕТСЯ, я могла бы работать в офисе — мне нравится рутина, говорить всем по утрам привет, пить кофе за столом.
ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ МОЗГ, его надо использовать.
ГОРАЗДО ПРИЯТНЕЕ, когда люди тебе говорят, что в жизни ты выглядишь лучше, чем в кино, а не наоборот.
НЕЛЬЗЯ БОЯТЬСЯ, КОГДА РАБОТАЕШЬ, иначе ничего не получится.
ЛЮБОВЬ, СЕКС И ЕДА — вот то, что делает нас по-настоящему счастливыми. Все очень просто.
Я ОXРЕНИТЕЛЬНО БЛАГОДАРНА БОГУ за то, что до сих пор жива. Многие мои друзья болеют, многие поумирали, а я все еще тут. Мне не на что жаловаться.
У МЕНЯ ВСЕ-ТАКИ ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ НОС.
В БРАК Я НЕ ВЕРЮ. Я верю в любовь и доверие — но я не верю в брак. Брак — это удел адвокатов, но никак не влюбленных. Мне не нравится это ощущение от брака — будто люди вступают в какую-то должность и отныне подчинены друг другу. Мне просто нравится просыпаться с тем человеком, которого я выбрала.
МЫ ПРОЖИЛИ 23 ГОДА С ТИМОМ (актером Тимом Роббинсом. — Esquire), что в голливудском исчислении, наверное, все 50. Но никакого секрета здесь нет — просто не нужно искать того, кто лучше. Потому что тот, кто лучше, всегда найдется.
СЕРДЦЕ — это просто еще один мускул в твоем теле.
ЗАНИМАТЬСЯ ЛЮБОВЬЮ — это как отбить бейсбольный мяч. Ты должна одновременно расслабиться и сконцентрироваться.
НЕУЖЕЛИ ВЫБОР СТОИТ ТАК: или ты начитанная недотрога, или страстная шлюха? Мне кажется, всегда есть способ совместить.
МНЕ ОТВРАТИТЕЛЬНА МЫСЛЬ, что в отношениях двух людей один должен целиком заполнять другого. Ты должен уметь вызвать улыбку, когда ей грустно; читать ей газету, когда она не понимает, что происходит в мире; ставить ей музыку, которую она не слышала; говорить ей, что она полна дерьма, если она полна дерьма; быть справедливым в споре; быть крутым в постели; говорить «пошло оно все к черту, давай съездим куда-нибудь». Но никто не должен заполнять собой другого человека.
ЧЕМ СТАРШЕ Я СТАНОВЛЮСЬ, тем меньше думаю о том, как выгляжу, и больше о том, что делаю.
Я ДО СИХ ПОР ОСТАЮСЬ АКТРИСОЙ только потому, что не знаю, как бросить.
ПРОБЛЕМА БОЛЬШОЙ ГРУДИ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, что ее владелица, как правило, должна выбирать — большая грудь или мозги. Но моя грудь, к примеру, сильно переоценена.
ФЕМИНИЗМ В ИТОГЕ СВЕЛСЯ К ОЧЕРЕДНОМУ РАЗДЕЛЕНИЮ по половому признаку. Это отвратительно. Я не хочу относиться к кому-то лучше только потому, что передо мной женщина. Я не голосовала за Кондолизу Райс, и я ненавижу Маргарет Тэтчер.
САМАЯ МОГУЩЕСТВЕННАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ В США — это те 50 процентов, которые не ходят на выборы.
Я ПРЕДАННАЯ ЛУДДИТКА. Механизмы ломаются, как только я приближаюсь к ним. Я еле-еле научилась писать смс. Я не гуглю свое имя. Вы гуглите? Прекрасно. А я нет. Предпочитаю оставаться в маленьком комфортном неведении.
Я ГОРЖУСЬ ТЕМ, ЧТО МОИ СЫНОВЬЯ ОТЛИЧНО ГОТОВЯТ. Младший, например, печет потрясающий хлеб.
ВРЯД ЛИ ЕСТЬ ЧТО-ТО, что интересует меня больше, чем семья. Дети способны заново перепридумать для тебя весь мир.
МНЕ НЕИНТЕРЕСНЫ НЕОБЫЧНЫЕ ЛЮДИ. Мне интересен обычный человек, оказавшийся в необычной ситуации.
НЕЛЬЗЯ ИЗЛЕЧИТЬ ДУШУ, не занимаясь телом.
ДА, СЕРДЦЕ — ПРОСТО МУСКУЛ. Но оно устроено как любой другой мускул: чем чаще используешь, тем больше он становится.
Я СМЕРТЕЛЬНО УСТАЛА от магии.
БЕДНОСТЬ — ЭТО УНИЖЕНИЕ, СТРАХ, ТОСКА и много других страшных слов. Только дураки романтизируют бедность.
НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД я получила письмо от одной организации — кажется, американской, — которая хотела присвоить мне титул предпринимателя года. В ответ я написала, что очень сожалею, но вынуждена отказать, поскольку богатой я стать не хотела, а просто написала хорошую книгу, про которую с самого начала понимала, что она хорошая.
НАВЕРНОЕ, поттеромания сродни битломании, так что могу сказать, что в какой-то момент я почувствовала себя, как кто-то из The Beatles — но за одним исключением. Они могли повернуться друг к другу и сказать: «Ну вот, мы знамениты». А мне поворачиваться было не к кому.
ИЗВЕСТНОСТЬ БЫВАЕТ РАЗНОЙ, и известность писателя — особенная. Никто не будет посылать папарацци, чтобы караулить писателя в бикини.
МОЯ ЖИЗНЬ ВЕСЬМА ОБЫДЕННА, а кто-то даже назовет ее скучной. Я люблю готовить, я люблю быть дома с детьми, и лишь время от времени я могу нацепить красивое платье и отправиться на премьеру.
У МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПОЛУЧАЛОСЬ вести дневник дольше двух недель.
Я СТАРАЮСЬ НЕ ЧИТАТЬ БАБСКИХ КНИГ, фэнтези и научной фантастики, но я готова дать шанс любой книге, если она лежит рядом, а у меня есть лишний час. Чтобы научиться писать, надо много читать — только это и помогает.
Я ПОКЛЯЛАСЬ СВОЕМУ РЕДАКТОРУ, что никогда не возьму в руки «Пятьдесят оттенков серого».
В СКАЗКАХ НЕ НУЖЕН СЕКС. Никто не трахается на фоне единорогов.
Я НЕ ОТНОШУСЬ К СВОИМ КНИГАМ, КАК К ДЕТЯМ. Я смотрю на своего сына, и в моих глазах он идеален, но когда я смотрю на свою книгу, я всегда думаю о том, что бы в ней поменяла, будь у меня возможность.
МОЛОДЕЖЬ НЕ МОЖЕТ ЗНАТЬ, ЧТО ТАКОЕ СТАРОСТЬ. Но я ненавижу взрослых людей, которые забыли, что значит быть молодым.
НЕ ПОНИМАЮ, почему вдруг слово «толстый» стало самой страшной характеристикой человека. Неужели толстый хуже мстительного, завистливого, поверхностного, тщеславного, скучного или жестокого?
ЛЮДИ ОБЛАДАЮТ УНИКАЛЬНЫМ УМЕНИЕМ выбирать для себя то, что нужно им меньше всего.
Я БЫ ХОТЕЛА ОСТАТЬСЯ В ПАМЯТИ КАК ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ПОЛУЧИЛА ВСЕ, что возможно от того таланта, который ей был дан.
МНЕ НРАВИТСЯ ОБЫДЕННОСТЬ, с которой приходит смерть. Мы ожидаем звуков труб, величия, грандиозности, но первая смерть, с которой мне довелось столкнуться близко, — смерть моей матери — была пугающе обыденной: она просто умерла.
БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ я сожалею о том, что моя мать так и не узнала, что я стала писателем.
НЕ ТАК ДАВНО я встретила в магазине одну девушку. Ей было двадцать с небольшим, она подошла ко мне и сказала: «Можно я вас обниму?» Я кивнула, и мы обнялись. А потом она говорит: «Вы — это мое детство». Такие вещи нечасто слышишь.
МНЕ КАЖЕТСЯ, что самое ужасное в войне — это дети, оставшиеся без родителей.
НЕ ПРОСРИ СВОЙ ШАНС, когда весь мир смотрит.
МНЕ КАЖЕТСЯ, я одна из немногих, кто может сказать, что действительно вырос на «Гарри Поттере».
ДЕВОЧКАМ ВЕЧНО ГОВОРЯТ, ЧТО ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ХРУПКИМИ ПРИНЦЕССАМИ, но мне кажется, это чушь. Мне всегда хотелось стать воином, борцом за какое-то дело. А если бы мне все же пришлось стать принцессой, я стала бы принцессой-воином.
МЕНЯ ВОСХИЩАЕТ ПРОЦЕСС СТАРЕНИЯ, потому что я хочу быть несовершенной. Старение делает человека несовершенным, а несовершенство — прекрасным.
ПОВЕРЬТЕ, КРАСОТА — ЭТО НЕ ДЛИННЫЕ ВОЛОСЫ, ТОНКИЕ НОГИ, ЗАГОРЕЛАЯ КОЖА И ОТЛИЧНЫЕ ЗУБЫ. Красота — это лицо того, кто только что плакал и вдруг улыбнулся. Красота — это шрам на колене, который остался с тех пор, как ты упал, когда был маленьким. Красота — это круги под глазами, когда ты влюблен и не можешь спать. Красота — это выражение лица, разбуженного звонком будильника; это поплывший макияж, когда ты принимаешь душ; это когда ты улыбаешься шутке, которую только ты и понимаешь. Красота — это морщины, нарисованные временем. Красота — это то, что мы чувствуем внутри, и то, как это меняет нас снаружи. Красота — это все отметины, которые оставляет жизнь; все затрещины и все поцелуи, которые держит память.
ДЕВУШКИ НЕ ДОЛЖНЫ БОЯТЬСЯ быть умными.
МОЕЙ ПЕРВОЙ МАШИНОЙ БЫЛ «ПРИУС», и я любила его, хотя мои друзья говорили, что он уродлив и что я как будто на кирпиче езжу. Если быть честной, это действительно не самая красивая машина на свете, но она идеальна для окружающей среды. Чуткая и скучная — как я.
СТРАННО, ЧТО ГОЛОВА НЕ РАЗРАСТАЕТСЯ ОТ ЗНАНИЙ, как мышцы от тренировок. Мы бы издалека видели, с кем имеем дело.
ОДНАЖДЫ НА ЗАНЯТИЯХ ПО ПСИХОЛОГИИ я делала собственное исследование на тему того, как и почему мы влюбляемся. Оказывается, нам для этого надо всего 6 часов!
МОЯ ИДЕЯ СЕКСУАЛЬНОСТИ — ЧЕМ МЕНЬШЕ, ТЕМ БОЛЬШЕ. Чем меньше ты обнажишь, тем больше люди додумают.
Я ЗАМЕТИЛА, что борьба за права женщин слишком часто превращается в ненависть к мужчинам.
Я СТАРАЮСЬ ГОВОРИТЬ ОЧЕНЬ МАЛО. Потому что в конечном счете мне очень быстро становится скучно от себя самой.
ДОВОЛЬНО ЧАСТО ЛЮДИ ПРИНИМАЮТ МЕНЯ НЕ ЗА ТУ, КЕМ Я ЯВЛЯЮСЬ. Многие считают меня сукой. Наверное, потому, что я высокая и образованная. А таких ведь мало кто любит.
ТО, ЧТО У МОЕГО ОТЦА БЫЛ РАК, я узнала только после его смерти. Мне тогда было десять, и мне специально никто ничего не говорил. Они просто отвезли меня в дом к деду и там сказали, что отца больше нет. Наверное, именно тогда я впервые поняла, что жизнь может измениться в один момент — и именно тогда, когда ты этого совсем не ждешь. Вот ты сидишь дома с матерью, смеешься, играешь, обнимаешь ее, а потом, минуту спустя, тебя просят надеть твой лучший наряд, сажают в машину и ты узнаешь, что у тебя больше нет отца.
К СОЖАЛЕНИЮ, ДЕТЯМ СВОЙСТВЕННО винить себя за ошибки родителей.
МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ОЧЕНЬ ЧАСТО ТЕБЕ помогают сформироваться не великие учителя, а, наоборот, их отсутствие. Точно так же, как те моменты, когда тебя игнорируют, гораздо важнее тех, когда тебя прославляют.
МАЛО КТО ВЕРИТ В ЭТО, однако в колледже я была самой последней из группы, кто поцеловался с мальчиком, а до 20 лет я даже не знала, кто такие лесбиянки.
Я СЛИШКОМ ВЫСОКАЯ, ЧТОбы считаться девушкой, у меня недостаточно нарядов, чтобы быть леди, и я бы никогда не назвала себя женщиной. Я что-то среднее между теткой и телкой.
ОЧЕНЬ ЧАСТО ТЫ ВЖИВАЕШЬСЯ В РОЛЬ НАСТОЛЬКО, что даже, выходя с площадки, не перестаешь жить своей ролью. Ты приходишь в кафе, садишься за столик, и тебе не несут кофе целую вечность, а тебе срочно необходим чертов кофеин и все такое. И вот ты останавливаешь официанта и неожиданно для самой себя вместо обычного «Простите, а вы не забыли про мой заказ?» вдруг говоришь: «Ну и где мой долбанный капучино? Вы тут все охерели что ли? Мне, бля, ждать своего кофе до второго пришествия? Или вы бережете меня, потому что думаете, что кофе сделает меня такой же уродливой, как вы?»
А ВООБЩЕ-ТО Я ЧОКНУТАЯ. Например, на съемочной площадке, в перерывах, я сажусь и вяжу. Мне кажется, что такое хобби не лишено общественной составляющей — в отличие от тех, кто садится листать журналы, я могу поддерживать беседу.
ОБОЖАЮ ЛГАТЬ на пресс-конференциях.
НА СЪЕМКАХ «ЭРИН БРОКОВИЧ» мне платили огромные деньги за небритые подмышки. Согласно контракту, каждый волосок стоил заранее оговоренную сумму. Я вот только забыла, что это была за сумма.
В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА ВДРУГ Я СТАЛА ПОЛУЧАТЬ МНОГО ДЕНЕГ, в моей жизни не изменилось ничего. Кроме того, что все вокруг стали спрашивать, что изменилось в моей жизни после того, как я стала больше зарабатывать.
СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ИЗВЕСТНОСТЬ — это что-то вроде заболевания проказой. Ты вдруг понимаешь, что тебе нельзя показываться на людях, ходить в обычные места и вообще делать то, к чему ты привык. Но если ты плюнешь на это и будешь продолжать делать то, к чему привык, то постепенно ты поймешь, что вовсе не обязательно приносить в жертву свою свободу. А те, кто утверждает, что это не так, по-моему, просто мудаки.
МНЕ СМЕШНО, КОГДА Я СЛЫШУ, КАК ЛЮДИ ГОВОРЯТ: «Мне кажется, Джулия обо мне не слишком-то хорошего мнения». Каждому такому человеку я очень хочу сказать: «Дорогуша, если бы я была о тебе не слишком хорошего мнения, ты бы знал об этом наверняка».
НАВЕРНОЕ, Я МОГЛА БЫ заняться эстетической реставрацией зубов. И тогда в газетах обо мне не появилось бы ни одного плохого слова. Но так уж получилось, что я стала заниматься совсем другим.
Я НИКОГДА НЕ БУДУ сниматься обнаженной. Показаться перед зрителями в одежде — это художественное представление, показаться голой — это документальное кино. К тому же я не хочу, чтобы мой учитель алгебры знал, как выглядит моя жопа.
МНЕ СОВЕРШЕННО НЕ ХОЧЕТСЯ выковывать из моих детей маленьких гениев, или маленьких актеров, или маленьких преуспевающих бизнесменов. Мне хочется, чтобы дети вваливались в дом грязными, и от них бы шел запах пота, пыли и солнца.
ПЕРЕД СЪЕМКАМИ «КРАСОТКИ» Я много общалась с проститутками и могу вам сказать, что их мечты и надежды о будущем гораздо чище и прекраснее, чем у большинства тех, кого я знаю по работе.
ОЧЕНЬ ВАЖНО НАУЧИТЬСЯ хоть что-то делать руками.
КОГДА У МЕНЯ ЕСТЬ ВЫБОР между нормой и безумием, я выбираю безумие.
ВООБЩЕ-ТО ЛЮБОЙ НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН срать хотеть на все, что я говорю. Никогда не понимала, почему мнение звезд по любому никчемному поводу так интересует людей. Сотни актеров рассказывают о том, что они думают о политике, религии, об этом и о том. И все их слушают так внимательно, как даже евреи Моисея не слушали.
У ТОГО, КТО НЕ ЛЮБИТ СМЕЯТЬСЯ, на большом пальце ноги, как правило, болтается бирка из морга.
НЕТ ТАКИХ СИТУАЦИЙ, КОГДА РЕБЕНКА МОЖНО УДАРИТЬ. Да, известно, что Пушкин драл своих детей, но тогда это считалось нормой.
ЭТО УДИВИТЕЛЬНО: в 1994 году я опубликовала книгу «Общаться с ребенком. Как?», и вот уже 20 лет она выходит непрерывно. Бестселлер! Но этого я, конечно, не ожидала. Ни один автор, я думаю, не может ожидать, что его книга будет держаться на рынке 20 лет. Лев Толстой, наверное, тоже не ожидал.
РАНЬШЕ РУССКИЕ ЛЮДИ ПУТАЛИ ПСИХОЛОГОВ С ПСИХИАТРАМИ и поэтому к психологу не ходили. Многие говорили: «Я что, псих? Я не пойду!» И до сих пор дети боятся. Думают, что к психологу отводят сумасшедшего.
БОЛЕЗНЕННОЕ ЖЕЛАНИЕ МИЗУЛИНОЙ ЗАБОТИТЬСЯ О РЕБЕНКЕ — это вовсе не забота о детях, а использование детей в своих интересах. Ведь дети — это самое чувствительное место в обществе.
У МЕНЯ ЕСТЬ БОЛЬШАЯ ОБИДА НА ЖУРНАЛИСТОВ. Берешь газету и читаешь заголовок: «Насилие над ребенком». Потом читаешь содержание, а речь, оказывается, не о насилии, а о развращении. Но ведь развращение и насилие — это совершенно разные вещи и разные преступления. Люди стали употреблять слова очень легко и перестали воспринимать их серьезно, а это очень затрудняет поиски правды.
КОГДА ВАСИЛЬЕВУ ОСВОБОДИЛИ ИЗ ТЮРЬМЫ и в тот же день Сенцову дали 20 лет, кто-то написал, что это пощечина обществу. И вот вам дали пощечину, что вы будете делать? Я, например, буду читать Платона — просто, чтобы не погрязнуть в негативных эмоциях. Я должна самоизлечиваться. Чем? Культурой.
ВЛАСТЬ СЕГОДНЯ БОИТСЯ ВЫСОКОЙ КУЛЬТУРЫ. Потому что культура — это забота о человеке, а власть о человеке заботиться не хочет. Она заботится о своих прямых интересах.
МОЙ ОТЕЦ СТАЛ ВЗРОСЛЫМ ЕЩЕ ДО РЕВОЛЮЦИИ. Он говорил: «Меня тошнит, когда говорят «чувство локтя». Он хотел быть сам по себе, независимым. Но он не учил меня жить. Ограничивался фразой «дура ты, дура».
КАКОЕ-НИБУДЬ СТЫДНОЕ ВОСПОМИНАНИЕ? Когда мне было шестьдесят с лишним лет, я пошла получать французскую визу. Был март, таял снег, на обочине начистили большой сугроб. Я иду и вдруг слышу резкий звук, а в следующую секунду ударом в бок меня сбивает машина, и я лечу в сугроб. Из машины выбежал какой-то человек, но я быстро вскочила и сразу дала ему в морду. Он был очень интеллигентного вида. Поднял очки и тревожно меня спрашивает: «Как вы?» И тут мне стало очень стыдно! Я говорю: «Ничего, только бок немного болит» — повернулась и пошла. Он сел в машину, и машина въехала в ворота посольства. Я прохожу мимо полицейских и спрашиваю: «А кто это?» — «Это консул французский». Потом уже, когда я получала визу и меня пригласили внутрь, я думала только о том, как сделать так, чтобы он меня не узнал. Но напрасно. Он выходит с моим паспортом и спрашивает, нет ли у меня к нему претензий — вежливый и худой интеллигент в очках, которому грубая русская баба дала в морду. А ведь в документах написано, что я профессор и мне шестьдесят с чем-то лет.
Я ПРОКОЛОЛА УШИ В ПЯТЬДЕСЯТ. А потом — когда летела в Америку с посадкой в Канаде — купила свои первые сережки. До этого я носила только клипсы.
Я МАЛО ЧТО ЗНАЮ ПРО ЭТИКЕТ и не смотрю за тем, как его соблюдают другие. Харкать, плевать и грязь разводить — это неприятно. А надо мизинчик отставлять или не надо — этого я не знаю, и мне все равно.
ЦЕННОСТИ, КОТОРЫЕ СЕГОДНЯ ПРОПАГАНДИРУЮТ и к которым многие стремятся — деньги, карьера и материальное благосостояние — очень мелкие по сравнению с тем, что такое человек.
НЕ ДУМАЮ, ЧТО ПОСЛЕ СМЕРТИ С ЧЕЛОВЕКОМ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ. Самое интересное — это то, как он продолжает существовать среди живых людей. Ведь после смерти каждый из нас продолжает жить во многих формах, в разном виде и в разных людях. Лотман сказал, что с возрастом книги умнеют; прочитанная мною книга стоит на полке, но я продолжаю жить, и с моим возрастом эта книга умнеет. Вот так же и ушедший из жизни человек.
ГОД НАЗАД МНЕ ПОСТАВИЛИ ДИАГНОЗ — РАК. Мы улетели в Нью-Йорк, мне сделали операцию, потом была химиотерапия. Девять месяцев я боролась за жизнь. Врачи вначале говорили, что я не выживу, и дали мне три месяца. А потом сказали: «You are amazing», — когда на пятый или шестой день после операции меня выписали, и я сразу пошла в китайский ресторан.
НЕТ ДЛЯ МЕНЯ ТАКОГО ВОПРОСА — СКОЛЬКО БЫ Я ХОТЕЛА ПРОЖИТЬ. В науке иногда говорят: неправильно поставленный вопрос. Так вот, это неправильно поставленный вопрос. Я считаю, надо спрашивать не «сколько», а «как».
ИДЕАЛЬНАЯ ФОРМУЛА ЖИЗНИ ДЛЯ ВСЕХ РАЗНАЯ. У меня было так: с двадцати до тридцати — солнце, снег, горы, лыжи, философия, первая любовь и рождение детей; с тридцати до сорока — сплошные романы и наука; с сорока — мой муж Алеша и наука, а с шестидесяти — новая область деятельности.
МОЕ ГЛАВНОЕ ПРАВИЛО — НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. Выживать во всех смыслах.
Шерон Стоун
ДА, Я СТАРЕЮ. Но я наслаждаюсь этим процессом.
ЗАБАВНО, НО Я НЕ ПОНИМАЛА, ЧТО ПРИВЛЕКАТЕЛЬНА, до тех пор пока не посмотрела «Основной инстинкт».
ТЫ МОЖЕШЬ ПРОКЛИНАТЬ СЕБЯ ЗА ТО, чем занималась первую половину жизни, но это не значит, что во второй половине ты должна просто играть в гольф и ничего не делать.
Я НЕ ХОЧУ МАСКИРОВАТЬ СВОЙ ВОЗРАСТ. Я просто хочу быть женщиной, которая в свои годы выглядит настолько хорошо, насколько это возможно.
КОГДА МНЕ БЫЛО СОРОК С ЧЕМ-ТО, я заперлась в ванной с бутылкой вина и сказала себе: «Я никуда не выйду до тех пор, пока не приму себя такой, какая я есть».
МНЕ НЕ ПОВЕЗЛО С САМЫМИ ВАЖНЫМИ ВЕЩАМИ В ЖИЗНИ. Мне не повезло со здоровьем, и мне не повезло с браком, но я взяла себя в руки и просто решила жить дальше.
МНЕ НРАВИТСЯ СПОКОЙНО СТАНОВИТЬСЯ СТАРШЕ — это моя цель. В 2001 году у меня было сильнейшее кровоизлияние в мозг, так что альтернатива спокойному старению мне хорошо известна. Кровь поступала в мозг девять дней. Процент выживших после того, что перенесла я, очень невелик, но я как-то справилась. Потом я потратила два года на то, чтобы научиться заново ходить, говорить и читать. После этого любые разговоры о морщинах мне кажутся смешными.
КАК СКАЗАЛ УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ, если тебе предстоит пройти через ад, иди как можно быстрее.
НА ЗЕМЛЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПОЛНОГО МИРА и спокойствия. Но они могут существовать в твоей голове.
АВА ГАРДНЕР БЫЛА САМОЙ КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНОЙ В МИРЕ. Почему? Она никогда ничего с собой не делала. Она выглядела как женщина и никогда не пыталась выглядеть как девочка.
СЕГОДНЯ В МОЕЙ ЖИЗНИ ВСЕГО ТРОЕ МУЖЧИН. Это мои усыновленные дети: Роэн, Лэрд и Куинн.
КОГДА ТЫ СМОТРИШЬ НА ТО, КАК ВЗРОСЛЕЮТ ТВОИ ДЕТИ, ты узнаешь больше о жизни и о себе.
ЖЕНЩИНЫ СПОСОБНЫ ИМИТИРОВАТЬ ОРГАЗМ, но мужчины способны целиком имитировать отношения.
К 58 ГОДАМ Я ПОНЯЛА, что красота идет изнутри. Для того чтобы быть красивой, надо делать то, что ты хочешь делать, и делать это каждый день. Я вот люблю танцевать и танцую до изнеможения.
С МОНАХИНЕЙ МЕНЯ НЕ ПЕРЕПУТАТЬ.
Сигурни Уивер
ВСЕ ПРОДЮСЕРЫ низкие и толстые, а я высокая и худая. Так что я довольно сильно отличаюсь от рядовой сексуальной фантазии рядового продюсера. Актеры и режиссеры тоже в массе очень невысокие. Поэтому очень часто, когда я вхожу в комнату, все начинают таращиться на меня, как на какой-то экспонат. На самом деле, они просто не знают, как общаться с женщиной, которая выше их на две головы. В конечном счете, работать приходится с парнями типа Ридли Скотта и Джеймса Камерона. Они тоже невысокие, но им плевать на такие условности.
ШОУ-БИЗНЕС устроен таким образом, что вам всегда приходится как бы извиняться за свой возраст. Каждый раз, когда вы отмечаете очередное прожитое десятилетие, вас спрашивают: ну что, не страшно в эти ваши сорок, пятьдесят или шестьдесят. Но мне это никогда не казалось страшным. Не страшно прожить очередной десяток лет. Страшно проснуться однажды и осознать, что впереди не осталось больше ни одного десятка.
Я СЧАСТЛИВА, что не интересую журналы, пишущие о знаменитостях. Их интересуют молодые актеры, чья жизнь изобилует событиями: поправился на пару фунтов, похудел на пару фунтов, замечен на курорте с этим, замечена в бассейне с тем. Каждый день они приносят сенсации. А про меня писать скучно: я всегда в форме и замужем за одним и тем же человеком уже много-много лет.
МЕНЯ ТРУДНО ИСПУГАТЬ. Меня мало пугают чудовища. Самыми страшными мне кажутся те чудовища, которых производит пластическая хирургия — жуткие человеческие конструкторы: лицо тридцатилетней и шестидесятипятилетнее тело.
ВО ВСЕХ ВЕЛИКИХ ИСТОРИЯХ есть великие женские роли.
Мэрил Стрип
В МОЛОДОСТИ я оказалась в машине с одним идиотом, который гнал со скоростью 120 миль в час. Я могла сказать: «Эй, Джером, остановись, мне страшно». Но я промолчала. Так часто бывает в жизни. Тебе страшно до смерти, но ты молчишь.
МНЕ ТО НРАВИТСЯ ГОТОВИТЬ, ТО — НЕТ. Бывает, начинаю готовить, а потом все смываю в унитаз со словами: «Сегодня у нас пицца».
Я ДАЛЕКО НЕ ВСЕГДА СЧАСТЛИВА, просто на публике и перед журналистами всегда выгляжу счастливой. Но я бываю ужасно ворчливой, спросите мужа.
Я — ПОКЛОННИЦА СОФИ ЛОРЕН, и мой муж тоже. С теx пор как он увидел ее выходящей из моря, он так и не пришел в себя.
КОГДА МЕНЯ ПОСТАВИЛИ НА ОБЛОЖКУ TIME, я вообще ничего не почувствовала. У них же 52 обложки в год, их надо кем-то заполнять. Но вот когда фотография моей соседки появилась на обложке The New York Times Magazine — там была статья о работающих мамах, на фотографии соседка целовала своего ребенка, перед тем как пойти на работу, — у меня было ощущение, что я живу рядом со знаменитостью.
НИКОГДА В ЖИЗНИ не покупала билет на свой фильм. Это же очень страшно. А что, если люди будут смеяться над серьезными сценами? А что, если они уснут или будут храпеть на смешном моменте?
Я ОЧЕНЬ ЛЕНИВАЯ; но когда у меня есть работа, я собираюсь, потому что я очень боюсь провалов. В общем, все из-за страха.
НЕДАВНО Я УВИДЕЛА ПО ТЕЛЕВИЗОРУ «МАНХЭТТЕН» ВУДИ АЛЛЕНА и вспомнила, какой я себе тогда казалась уродиной — толстуха с гигантским носом. Я хотела быть худой, как модели из журналов, но в какой-то момент поняла, что мне не светит, и смирилась.
МНЕ КАЖЕТСЯ, я могла бы работать в офисе — мне нравится рутина, говорить всем по утрам привет, пить кофе за столом.
ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ МОЗГ, его надо использовать.
ГОРАЗДО ПРИЯТНЕЕ, когда люди тебе говорят, что в жизни ты выглядишь лучше, чем в кино, а не наоборот.
НЕЛЬЗЯ БОЯТЬСЯ, КОГДА РАБОТАЕШЬ, иначе ничего не получится.
ЛЮБОВЬ, СЕКС И ЕДА — вот то, что делает нас по-настоящему счастливыми. Все очень просто.
Я ОXРЕНИТЕЛЬНО БЛАГОДАРНА БОГУ за то, что до сих пор жива. Многие мои друзья болеют, многие поумирали, а я все еще тут. Мне не на что жаловаться.
У МЕНЯ ВСЕ-ТАКИ ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ НОС.
Cьюзан Cарандон
В БРАК Я НЕ ВЕРЮ. Я верю в любовь и доверие — но я не верю в брак. Брак — это удел адвокатов, но никак не влюбленных. Мне не нравится это ощущение от брака — будто люди вступают в какую-то должность и отныне подчинены друг другу. Мне просто нравится просыпаться с тем человеком, которого я выбрала.
МЫ ПРОЖИЛИ 23 ГОДА С ТИМОМ (актером Тимом Роббинсом. — Esquire), что в голливудском исчислении, наверное, все 50. Но никакого секрета здесь нет — просто не нужно искать того, кто лучше. Потому что тот, кто лучше, всегда найдется.
СЕРДЦЕ — это просто еще один мускул в твоем теле.
ЗАНИМАТЬСЯ ЛЮБОВЬЮ — это как отбить бейсбольный мяч. Ты должна одновременно расслабиться и сконцентрироваться.
НЕУЖЕЛИ ВЫБОР СТОИТ ТАК: или ты начитанная недотрога, или страстная шлюха? Мне кажется, всегда есть способ совместить.
МНЕ ОТВРАТИТЕЛЬНА МЫСЛЬ, что в отношениях двух людей один должен целиком заполнять другого. Ты должен уметь вызвать улыбку, когда ей грустно; читать ей газету, когда она не понимает, что происходит в мире; ставить ей музыку, которую она не слышала; говорить ей, что она полна дерьма, если она полна дерьма; быть справедливым в споре; быть крутым в постели; говорить «пошло оно все к черту, давай съездим куда-нибудь». Но никто не должен заполнять собой другого человека.
ЧЕМ СТАРШЕ Я СТАНОВЛЮСЬ, тем меньше думаю о том, как выгляжу, и больше о том, что делаю.
Я ДО СИХ ПОР ОСТАЮСЬ АКТРИСОЙ только потому, что не знаю, как бросить.
ПРОБЛЕМА БОЛЬШОЙ ГРУДИ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, что ее владелица, как правило, должна выбирать — большая грудь или мозги. Но моя грудь, к примеру, сильно переоценена.
ФЕМИНИЗМ В ИТОГЕ СВЕЛСЯ К ОЧЕРЕДНОМУ РАЗДЕЛЕНИЮ по половому признаку. Это отвратительно. Я не хочу относиться к кому-то лучше только потому, что передо мной женщина. Я не голосовала за Кондолизу Райс, и я ненавижу Маргарет Тэтчер.
САМАЯ МОГУЩЕСТВЕННАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ В США — это те 50 процентов, которые не ходят на выборы.
Я ПРЕДАННАЯ ЛУДДИТКА. Механизмы ломаются, как только я приближаюсь к ним. Я еле-еле научилась писать смс. Я не гуглю свое имя. Вы гуглите? Прекрасно. А я нет. Предпочитаю оставаться в маленьком комфортном неведении.
Я ГОРЖУСЬ ТЕМ, ЧТО МОИ СЫНОВЬЯ ОТЛИЧНО ГОТОВЯТ. Младший, например, печет потрясающий хлеб.
ВРЯД ЛИ ЕСТЬ ЧТО-ТО, что интересует меня больше, чем семья. Дети способны заново перепридумать для тебя весь мир.
МНЕ НЕИНТЕРЕСНЫ НЕОБЫЧНЫЕ ЛЮДИ. Мне интересен обычный человек, оказавшийся в необычной ситуации.
НЕЛЬЗЯ ИЗЛЕЧИТЬ ДУШУ, не занимаясь телом.
ДА, СЕРДЦЕ — ПРОСТО МУСКУЛ. Но оно устроено как любой другой мускул: чем чаще используешь, тем больше он становится.
Джоан Роулинг
Я СМЕРТЕЛЬНО УСТАЛА от магии.
БЕДНОСТЬ — ЭТО УНИЖЕНИЕ, СТРАХ, ТОСКА и много других страшных слов. Только дураки романтизируют бедность.
НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД я получила письмо от одной организации — кажется, американской, — которая хотела присвоить мне титул предпринимателя года. В ответ я написала, что очень сожалею, но вынуждена отказать, поскольку богатой я стать не хотела, а просто написала хорошую книгу, про которую с самого начала понимала, что она хорошая.
НАВЕРНОЕ, поттеромания сродни битломании, так что могу сказать, что в какой-то момент я почувствовала себя, как кто-то из The Beatles — но за одним исключением. Они могли повернуться друг к другу и сказать: «Ну вот, мы знамениты». А мне поворачиваться было не к кому.
ИЗВЕСТНОСТЬ БЫВАЕТ РАЗНОЙ, и известность писателя — особенная. Никто не будет посылать папарацци, чтобы караулить писателя в бикини.
МОЯ ЖИЗНЬ ВЕСЬМА ОБЫДЕННА, а кто-то даже назовет ее скучной. Я люблю готовить, я люблю быть дома с детьми, и лишь время от времени я могу нацепить красивое платье и отправиться на премьеру.
У МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПОЛУЧАЛОСЬ вести дневник дольше двух недель.
Я СТАРАЮСЬ НЕ ЧИТАТЬ БАБСКИХ КНИГ, фэнтези и научной фантастики, но я готова дать шанс любой книге, если она лежит рядом, а у меня есть лишний час. Чтобы научиться писать, надо много читать — только это и помогает.
Я ПОКЛЯЛАСЬ СВОЕМУ РЕДАКТОРУ, что никогда не возьму в руки «Пятьдесят оттенков серого».
В СКАЗКАХ НЕ НУЖЕН СЕКС. Никто не трахается на фоне единорогов.
Я НЕ ОТНОШУСЬ К СВОИМ КНИГАМ, КАК К ДЕТЯМ. Я смотрю на своего сына, и в моих глазах он идеален, но когда я смотрю на свою книгу, я всегда думаю о том, что бы в ней поменяла, будь у меня возможность.
МОЛОДЕЖЬ НЕ МОЖЕТ ЗНАТЬ, ЧТО ТАКОЕ СТАРОСТЬ. Но я ненавижу взрослых людей, которые забыли, что значит быть молодым.
НЕ ПОНИМАЮ, почему вдруг слово «толстый» стало самой страшной характеристикой человека. Неужели толстый хуже мстительного, завистливого, поверхностного, тщеславного, скучного или жестокого?
ЛЮДИ ОБЛАДАЮТ УНИКАЛЬНЫМ УМЕНИЕМ выбирать для себя то, что нужно им меньше всего.
Я БЫ ХОТЕЛА ОСТАТЬСЯ В ПАМЯТИ КАК ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ПОЛУЧИЛА ВСЕ, что возможно от того таланта, который ей был дан.
МНЕ НРАВИТСЯ ОБЫДЕННОСТЬ, с которой приходит смерть. Мы ожидаем звуков труб, величия, грандиозности, но первая смерть, с которой мне довелось столкнуться близко, — смерть моей матери — была пугающе обыденной: она просто умерла.
БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ я сожалею о том, что моя мать так и не узнала, что я стала писателем.
НЕ ТАК ДАВНО я встретила в магазине одну девушку. Ей было двадцать с небольшим, она подошла ко мне и сказала: «Можно я вас обниму?» Я кивнула, и мы обнялись. А потом она говорит: «Вы — это мое детство». Такие вещи нечасто слышишь.
МНЕ КАЖЕТСЯ, что самое ужасное в войне — это дети, оставшиеся без родителей.
НЕ ПРОСРИ СВОЙ ШАНС, когда весь мир смотрит.
Эмма Уотсон
МНЕ КАЖЕТСЯ, я одна из немногих, кто может сказать, что действительно вырос на «Гарри Поттере».
ДЕВОЧКАМ ВЕЧНО ГОВОРЯТ, ЧТО ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ХРУПКИМИ ПРИНЦЕССАМИ, но мне кажется, это чушь. Мне всегда хотелось стать воином, борцом за какое-то дело. А если бы мне все же пришлось стать принцессой, я стала бы принцессой-воином.
МЕНЯ ВОСХИЩАЕТ ПРОЦЕСС СТАРЕНИЯ, потому что я хочу быть несовершенной. Старение делает человека несовершенным, а несовершенство — прекрасным.
ПОВЕРЬТЕ, КРАСОТА — ЭТО НЕ ДЛИННЫЕ ВОЛОСЫ, ТОНКИЕ НОГИ, ЗАГОРЕЛАЯ КОЖА И ОТЛИЧНЫЕ ЗУБЫ. Красота — это лицо того, кто только что плакал и вдруг улыбнулся. Красота — это шрам на колене, который остался с тех пор, как ты упал, когда был маленьким. Красота — это круги под глазами, когда ты влюблен и не можешь спать. Красота — это выражение лица, разбуженного звонком будильника; это поплывший макияж, когда ты принимаешь душ; это когда ты улыбаешься шутке, которую только ты и понимаешь. Красота — это морщины, нарисованные временем. Красота — это то, что мы чувствуем внутри, и то, как это меняет нас снаружи. Красота — это все отметины, которые оставляет жизнь; все затрещины и все поцелуи, которые держит память.
ДЕВУШКИ НЕ ДОЛЖНЫ БОЯТЬСЯ быть умными.
МОЕЙ ПЕРВОЙ МАШИНОЙ БЫЛ «ПРИУС», и я любила его, хотя мои друзья говорили, что он уродлив и что я как будто на кирпиче езжу. Если быть честной, это действительно не самая красивая машина на свете, но она идеальна для окружающей среды. Чуткая и скучная — как я.
СТРАННО, ЧТО ГОЛОВА НЕ РАЗРАСТАЕТСЯ ОТ ЗНАНИЙ, как мышцы от тренировок. Мы бы издалека видели, с кем имеем дело.
ОДНАЖДЫ НА ЗАНЯТИЯХ ПО ПСИХОЛОГИИ я делала собственное исследование на тему того, как и почему мы влюбляемся. Оказывается, нам для этого надо всего 6 часов!
МОЯ ИДЕЯ СЕКСУАЛЬНОСТИ — ЧЕМ МЕНЬШЕ, ТЕМ БОЛЬШЕ. Чем меньше ты обнажишь, тем больше люди додумают.
Я ЗАМЕТИЛА, что борьба за права женщин слишком часто превращается в ненависть к мужчинам.
Джулия Робертс
Я СТАРАЮСЬ ГОВОРИТЬ ОЧЕНЬ МАЛО. Потому что в конечном счете мне очень быстро становится скучно от себя самой.
ДОВОЛЬНО ЧАСТО ЛЮДИ ПРИНИМАЮТ МЕНЯ НЕ ЗА ТУ, КЕМ Я ЯВЛЯЮСЬ. Многие считают меня сукой. Наверное, потому, что я высокая и образованная. А таких ведь мало кто любит.
ТО, ЧТО У МОЕГО ОТЦА БЫЛ РАК, я узнала только после его смерти. Мне тогда было десять, и мне специально никто ничего не говорил. Они просто отвезли меня в дом к деду и там сказали, что отца больше нет. Наверное, именно тогда я впервые поняла, что жизнь может измениться в один момент — и именно тогда, когда ты этого совсем не ждешь. Вот ты сидишь дома с матерью, смеешься, играешь, обнимаешь ее, а потом, минуту спустя, тебя просят надеть твой лучший наряд, сажают в машину и ты узнаешь, что у тебя больше нет отца.
К СОЖАЛЕНИЮ, ДЕТЯМ СВОЙСТВЕННО винить себя за ошибки родителей.
МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ОЧЕНЬ ЧАСТО ТЕБЕ помогают сформироваться не великие учителя, а, наоборот, их отсутствие. Точно так же, как те моменты, когда тебя игнорируют, гораздо важнее тех, когда тебя прославляют.
МАЛО КТО ВЕРИТ В ЭТО, однако в колледже я была самой последней из группы, кто поцеловался с мальчиком, а до 20 лет я даже не знала, кто такие лесбиянки.
Я СЛИШКОМ ВЫСОКАЯ, ЧТОбы считаться девушкой, у меня недостаточно нарядов, чтобы быть леди, и я бы никогда не назвала себя женщиной. Я что-то среднее между теткой и телкой.
ОЧЕНЬ ЧАСТО ТЫ ВЖИВАЕШЬСЯ В РОЛЬ НАСТОЛЬКО, что даже, выходя с площадки, не перестаешь жить своей ролью. Ты приходишь в кафе, садишься за столик, и тебе не несут кофе целую вечность, а тебе срочно необходим чертов кофеин и все такое. И вот ты останавливаешь официанта и неожиданно для самой себя вместо обычного «Простите, а вы не забыли про мой заказ?» вдруг говоришь: «Ну и где мой долбанный капучино? Вы тут все охерели что ли? Мне, бля, ждать своего кофе до второго пришествия? Или вы бережете меня, потому что думаете, что кофе сделает меня такой же уродливой, как вы?»
А ВООБЩЕ-ТО Я ЧОКНУТАЯ. Например, на съемочной площадке, в перерывах, я сажусь и вяжу. Мне кажется, что такое хобби не лишено общественной составляющей — в отличие от тех, кто садится листать журналы, я могу поддерживать беседу.
ОБОЖАЮ ЛГАТЬ на пресс-конференциях.
НА СЪЕМКАХ «ЭРИН БРОКОВИЧ» мне платили огромные деньги за небритые подмышки. Согласно контракту, каждый волосок стоил заранее оговоренную сумму. Я вот только забыла, что это была за сумма.
В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА ВДРУГ Я СТАЛА ПОЛУЧАТЬ МНОГО ДЕНЕГ, в моей жизни не изменилось ничего. Кроме того, что все вокруг стали спрашивать, что изменилось в моей жизни после того, как я стала больше зарабатывать.
СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ИЗВЕСТНОСТЬ — это что-то вроде заболевания проказой. Ты вдруг понимаешь, что тебе нельзя показываться на людях, ходить в обычные места и вообще делать то, к чему ты привык. Но если ты плюнешь на это и будешь продолжать делать то, к чему привык, то постепенно ты поймешь, что вовсе не обязательно приносить в жертву свою свободу. А те, кто утверждает, что это не так, по-моему, просто мудаки.
МНЕ СМЕШНО, КОГДА Я СЛЫШУ, КАК ЛЮДИ ГОВОРЯТ: «Мне кажется, Джулия обо мне не слишком-то хорошего мнения». Каждому такому человеку я очень хочу сказать: «Дорогуша, если бы я была о тебе не слишком хорошего мнения, ты бы знал об этом наверняка».
НАВЕРНОЕ, Я МОГЛА БЫ заняться эстетической реставрацией зубов. И тогда в газетах обо мне не появилось бы ни одного плохого слова. Но так уж получилось, что я стала заниматься совсем другим.
Я НИКОГДА НЕ БУДУ сниматься обнаженной. Показаться перед зрителями в одежде — это художественное представление, показаться голой — это документальное кино. К тому же я не хочу, чтобы мой учитель алгебры знал, как выглядит моя жопа.
МНЕ СОВЕРШЕННО НЕ ХОЧЕТСЯ выковывать из моих детей маленьких гениев, или маленьких актеров, или маленьких преуспевающих бизнесменов. Мне хочется, чтобы дети вваливались в дом грязными, и от них бы шел запах пота, пыли и солнца.
ПЕРЕД СЪЕМКАМИ «КРАСОТКИ» Я много общалась с проститутками и могу вам сказать, что их мечты и надежды о будущем гораздо чище и прекраснее, чем у большинства тех, кого я знаю по работе.
ОЧЕНЬ ВАЖНО НАУЧИТЬСЯ хоть что-то делать руками.
КОГДА У МЕНЯ ЕСТЬ ВЫБОР между нормой и безумием, я выбираю безумие.
ВООБЩЕ-ТО ЛЮБОЙ НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН срать хотеть на все, что я говорю. Никогда не понимала, почему мнение звезд по любому никчемному поводу так интересует людей. Сотни актеров рассказывают о том, что они думают о политике, религии, об этом и о том. И все их слушают так внимательно, как даже евреи Моисея не слушали.
У ТОГО, КТО НЕ ЛЮБИТ СМЕЯТЬСЯ, на большом пальце ноги, как правило, болтается бирка из морга.
Юлия Гиппенрейтер
НЕТ ТАКИХ СИТУАЦИЙ, КОГДА РЕБЕНКА МОЖНО УДАРИТЬ. Да, известно, что Пушкин драл своих детей, но тогда это считалось нормой.
ЭТО УДИВИТЕЛЬНО: в 1994 году я опубликовала книгу «Общаться с ребенком. Как?», и вот уже 20 лет она выходит непрерывно. Бестселлер! Но этого я, конечно, не ожидала. Ни один автор, я думаю, не может ожидать, что его книга будет держаться на рынке 20 лет. Лев Толстой, наверное, тоже не ожидал.
РАНЬШЕ РУССКИЕ ЛЮДИ ПУТАЛИ ПСИХОЛОГОВ С ПСИХИАТРАМИ и поэтому к психологу не ходили. Многие говорили: «Я что, псих? Я не пойду!» И до сих пор дети боятся. Думают, что к психологу отводят сумасшедшего.
БОЛЕЗНЕННОЕ ЖЕЛАНИЕ МИЗУЛИНОЙ ЗАБОТИТЬСЯ О РЕБЕНКЕ — это вовсе не забота о детях, а использование детей в своих интересах. Ведь дети — это самое чувствительное место в обществе.
У МЕНЯ ЕСТЬ БОЛЬШАЯ ОБИДА НА ЖУРНАЛИСТОВ. Берешь газету и читаешь заголовок: «Насилие над ребенком». Потом читаешь содержание, а речь, оказывается, не о насилии, а о развращении. Но ведь развращение и насилие — это совершенно разные вещи и разные преступления. Люди стали употреблять слова очень легко и перестали воспринимать их серьезно, а это очень затрудняет поиски правды.
КОГДА ВАСИЛЬЕВУ ОСВОБОДИЛИ ИЗ ТЮРЬМЫ и в тот же день Сенцову дали 20 лет, кто-то написал, что это пощечина обществу. И вот вам дали пощечину, что вы будете делать? Я, например, буду читать Платона — просто, чтобы не погрязнуть в негативных эмоциях. Я должна самоизлечиваться. Чем? Культурой.
ВЛАСТЬ СЕГОДНЯ БОИТСЯ ВЫСОКОЙ КУЛЬТУРЫ. Потому что культура — это забота о человеке, а власть о человеке заботиться не хочет. Она заботится о своих прямых интересах.
МОЙ ОТЕЦ СТАЛ ВЗРОСЛЫМ ЕЩЕ ДО РЕВОЛЮЦИИ. Он говорил: «Меня тошнит, когда говорят «чувство локтя». Он хотел быть сам по себе, независимым. Но он не учил меня жить. Ограничивался фразой «дура ты, дура».
КАКОЕ-НИБУДЬ СТЫДНОЕ ВОСПОМИНАНИЕ? Когда мне было шестьдесят с лишним лет, я пошла получать французскую визу. Был март, таял снег, на обочине начистили большой сугроб. Я иду и вдруг слышу резкий звук, а в следующую секунду ударом в бок меня сбивает машина, и я лечу в сугроб. Из машины выбежал какой-то человек, но я быстро вскочила и сразу дала ему в морду. Он был очень интеллигентного вида. Поднял очки и тревожно меня спрашивает: «Как вы?» И тут мне стало очень стыдно! Я говорю: «Ничего, только бок немного болит» — повернулась и пошла. Он сел в машину, и машина въехала в ворота посольства. Я прохожу мимо полицейских и спрашиваю: «А кто это?» — «Это консул французский». Потом уже, когда я получала визу и меня пригласили внутрь, я думала только о том, как сделать так, чтобы он меня не узнал. Но напрасно. Он выходит с моим паспортом и спрашивает, нет ли у меня к нему претензий — вежливый и худой интеллигент в очках, которому грубая русская баба дала в морду. А ведь в документах написано, что я профессор и мне шестьдесят с чем-то лет.
Я ПРОКОЛОЛА УШИ В ПЯТЬДЕСЯТ. А потом — когда летела в Америку с посадкой в Канаде — купила свои первые сережки. До этого я носила только клипсы.
Я МАЛО ЧТО ЗНАЮ ПРО ЭТИКЕТ и не смотрю за тем, как его соблюдают другие. Харкать, плевать и грязь разводить — это неприятно. А надо мизинчик отставлять или не надо — этого я не знаю, и мне все равно.
ЦЕННОСТИ, КОТОРЫЕ СЕГОДНЯ ПРОПАГАНДИРУЮТ и к которым многие стремятся — деньги, карьера и материальное благосостояние — очень мелкие по сравнению с тем, что такое человек.
НЕ ДУМАЮ, ЧТО ПОСЛЕ СМЕРТИ С ЧЕЛОВЕКОМ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ. Самое интересное — это то, как он продолжает существовать среди живых людей. Ведь после смерти каждый из нас продолжает жить во многих формах, в разном виде и в разных людях. Лотман сказал, что с возрастом книги умнеют; прочитанная мною книга стоит на полке, но я продолжаю жить, и с моим возрастом эта книга умнеет. Вот так же и ушедший из жизни человек.
ГОД НАЗАД МНЕ ПОСТАВИЛИ ДИАГНОЗ — РАК. Мы улетели в Нью-Йорк, мне сделали операцию, потом была химиотерапия. Девять месяцев я боролась за жизнь. Врачи вначале говорили, что я не выживу, и дали мне три месяца. А потом сказали: «You are amazing», — когда на пятый или шестой день после операции меня выписали, и я сразу пошла в китайский ресторан.
НЕТ ДЛЯ МЕНЯ ТАКОГО ВОПРОСА — СКОЛЬКО БЫ Я ХОТЕЛА ПРОЖИТЬ. В науке иногда говорят: неправильно поставленный вопрос. Так вот, это неправильно поставленный вопрос. Я считаю, надо спрашивать не «сколько», а «как».
ИДЕАЛЬНАЯ ФОРМУЛА ЖИЗНИ ДЛЯ ВСЕХ РАЗНАЯ. У меня было так: с двадцати до тридцати — солнце, снег, горы, лыжи, философия, первая любовь и рождение детей; с тридцати до сорока — сплошные романы и наука; с сорока — мой муж Алеша и наука, а с шестидесяти — новая область деятельности.
МОЕ ГЛАВНОЕ ПРАВИЛО — НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. Выживать во всех смыслах.
Комментариев нет:
Отправить комментарий